В современном российском обществе понятия «экстремизм» и «терроризм» все чаще соотносят­ся как синонимичные термины. Такому представ­лению, как правило, содействуют средства мас­совой информации, не проводя различий в своих сюжетах и материалах между террористами и экстремистами. Однако ставить знак тождества между этими понятиями неверно, т. к. сущност­ные характеристики и даже наличие различ­ных федеральных законов, регламентирующих и раскрывающих правовые основы противодей­ствия исследуемым явлениям, указывают нам на то, что они различны по своему характеру и тем более проявлению.

      Но и вести речь о том, что терроризм и экстре­мизм не соприкасаются и не имеют ничего общего, тоже в определенной мере было бы неправильно.

      Для того чтобы разобраться, в чем же заключа­ются принципиально важные правовые различия и что общего они между собой имеют, необходимо раскрыть существенные признаки понятий экс­тремизма и терроризма.

      Так, в Федеральном законе от 25 июля 2002 года № 114-ФЗ «О противодействии экс­тремистской деятельности» законодателем не закреплена правовая дефиниция понятия «экс­тремизм», поэтому в настоящей статье при иссле­довании сущности экстремизма в соотношении с терроризмом будем отталкиваться от опреде­ления, которое автор настоящей статьи сформу­лировал в своем монографическом исследова­нии о проблемах противодействия экстремизму. Из него следует, что экстремизм как правовая категория представляет собой перечень проти­воправных деяний, направленных на разруше­ние (уничтожение) существующей целостности и идентичности, за совершение которых пред­усмотрен специфический комплекс мер государ­ственного принуждения¹. При этом в законе дает­ся исчерпывающий перечень из тринадцати видов деяний, раскрывающих понятие экстремистской деятельности. К ним относятся:

     насильственное изменение основ конституци­онного строя и нарушение целостности Россий­ской Федерации;

     публичное оправдание терроризма и иная тер­рористическая деятельность;

     возбуждение социальной, расовой, националь­ной или религиозной розни;

     пропаганда исключительности, превосход­ства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиоз­ной или языковой принадлежности или отноше­ния к религии;

     нарушение прав, свобод и законных интере­сов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии;

     воспрепятствование осуществлению гражда­нами их избирательных прав и права на участие в референдуме или нарушение тайны голосова­ния, соединенные с насилием либо угрозой его применения;

     воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного са­моуправления, избирательных комиссий, обще­ственных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с насилием либо угро­зой его применения;

    совершение преступлений по мотивам, указан­ным в п. «е» ч. 1 ст. 63 Уголовного кодекса Россий­ской Федерации;

         пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций;

     публичные призывы к осуществлению указанных деяний либо массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового рас­пространения;

     публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную долж­ность субъекта Российской Федерации, в совершении им в период исполнения своих должностных обязанностей деяний, указанных в настоящей статье и являющихся преступлением;

    организация и подготовка указанных деяний, а также подстрекательство к их осуществлению;

    финансирование указанных деяний либо иное содействие в их организации, подготовке и осу­ществлении, в т. ч. путем предоставления учебной, полиграфической и материально-технической

базы, телефонной и иных видов связи или оказа­ния информационных услуг.

      Анализируя приведенный перечень можно сделать весьма обоснованный вывод о том, что большинство деяний, отнесенных законода­телем к экстремистским, представляют ненасиль­ственные формы правонарушений. Здесь важно подчеркнуть именно термин «правонарушения», т. к. часть из них являются административны­ми правонарушениями, тогда как терроризм или любая деятельность, связанная с террористиче­ской, уголовно наказуемы

       Законодатель включил в перечень «публичное оправдание терроризма», а также «иную терро­ристическую деятельность», но при этом, исхо­дя из его насильственного преступления в Феде­ральном законе от 25 июля 2002 года № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятель­ности» обойден вниманием законодателя. На ос­новании этого можно заключить, что ненасиль­ственная форма террористической деятельности, по логики законодателя, является экстремизмом.

       Но тогда возникает резонный вопрос: по­чему же террористический акт не был вклю­чен в перечень экстремистских деяний? На этот вопрос нам пытается ответить ст. 3 Фе­дерального закона от 6 марта 2006 года № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», в которой отдельно раскрываются понятия «терроризм», «террористическая деятельность» и «террори­стический акт».

       Так, терроризм определяется в законе как иде­ология насилия и практика воздействия на при­нятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или между­народными организациями, связанные с устраше­нием населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий.

       Из данного понятия следует, что терроризм представляет в первую очередь идеологию, т. е. со­вокупность определенных взглядов и установок, тогда как на основе этой идеологии осуществля­ется негативное воздействие на определенные ин­ституты общества, имеющее своей целью навести страх в обществе и достигнуть определенных про­тивоправных целей.

        По мнению автора, приведенная в Федераль­ном законе № 35-Ф3 дефиниция понятия «терро­ризм» не совсем корректна, т. к. идеология должна, как мы уже указали, заключать в себе взгляды и установки. При этом идеология насилия может основываться как на экстремистских установках (направленных на разрушение (уничтожение) существующей целостности и идентичности), так и исключительно на хулиганских, корыстных и иных мотивах.

     Следовательно, напрашивается вывод о том, что терроризм не может рассматриваться как «идеология насилия», его следовало бы рассма­тривать с позиции проявления идеологии экс­тремизма через насильственное воздействие на определенные институты общества. И за­крепить в ст. 3 Федерального закона от б марта 2006 года № 35-Ф3 «О противодействии террориз­му» определение понятия «терроризм» как прояв­ление идеологии экстремизма путем воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, выражающее­ся в насильственной форме.

     Но автор не исключает и того, что непосред­ственно террористический акт может быть со­вершен и исключительно из корыстных мотивов, тогда вести речь о наличии экстремистских уста­новок и взглядов уже не имеет смысла.

      Отдельным пунктом законодатель выделил террористическую деятельность, которая вклю­чает в себя:

     организацию, планирование, подготовку, финансирование и реализацию террористического акта;

подстрекательство к террористическому акту; организацию незаконного вооруженного фор­мирования, преступного сообщества (преступной организации), организованной группы для реа­лизации террористического акта, а равно участие в такой структуре;

     вербовку, вооружение, обучение и использова­ние террористов;

     информационное или иное пособничество в планировании, подготовке или реализации тер­рористического акта;

          пропаганду идей терроризма, распространение материалов или информации, призывающих к осуществлению террористической деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необ­ходимость осуществления такой деятельности.

        Особое внимание хотелось бы уделить по­следнему пункту этого перечня, т. к. мы уже указали выше - терроризм является проявле­нием идеологии экстремизма, а, следовательно, сами идеи терроризма базируются на экстре­мистских установках. Соответственно мате­риалы или информация, призывающие к осу­ществлению террористической деятельности, будут являться экстремистскими материалами. Тогда как иная террористическая деятельность, указанная в ч. 2 ст. 3 Федерального закона от б марта 2006 года № 35-Ф3 «О противодей­ствии терроризму», может проявляться как своеобразное пособничество (а в некоторых слу­чаях как подстрекательство) в осуществлении непосредственно террористического акта, и при этом носить исключительно корыстный харак­тер (например, вербовка, вооружение, обучение и использование террористов), более того, лица, участвующие в указанной деятельности, могут вообще не разделять экстремистских идей с ли­цами непосредственно осуществляющими тер­рористический акт. Поэтому сама по себе тер­рористическая деятельность может и не носить экстремистский характер.

      В исследуемой норме закона террористиче­ский акт - совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значи­тельного имущественного ущерба либо насту­пления иных тяжких последствий, в целях де­стабилизации деятельности органов власти или международных организаций либо воздействия на принятие ими решений, а также угроза совер­шения указанных действий в тех же целях.

   Детально проанализировав два нормативных акта подробно регламентирующих аспекты про­тиводействия двум наиболее опасным явлениям нашей действительности, можно сделать весьма обоснованное заключение, что экстремизм явля­ется некой идеологической основой терроризма, т. е. эти два понятия следует соотносить как общее и частное.

Секретарь антитеррористической комиссии

Камышинского муниципального района                                        А.И.Алябьев